Моему Другу, Наставнику и Учителю, величайшему русскому православно-христианскому любомудру и "книжнику" 20-го века от Рождества Христова Алексею Фёдоровичу Лосеву п о с в я щ а ю

Как и обещал ранее, сегодня я буду «улучшать» «восприятие и доходчивость» «стихийной и знаковой организации» ЗЗ в «душевном континууме», т.е. «прорисовывать» все двенадцать «треугольников» ЗЗ «второго порядка» с акцентом на «непосредственную данность» «синтетической составляющей» каждого такого «треугольника» ЗЗ в «жизненном потоке».

А ещё я постараюсь «указать-обозначить» «связь» «пяти основных категорий диалектики» (сущее, тождество, различие, движение, покой) с «получаемыми конструкциями» (как «это» мне представляется» сегодня).

Крест (Четвёрка) Интеграторов «второго порядка» (Первая-Начальная-Духовная Голова Русского ТриГлава и Змея Горыныча)

«Кругооборот» Интеграторов «второго порядка» на «Плане Души» «развернём» так:

На Схеме 1 данного сообщения все обозначения, за исключением ЗЗЗ с «плюсами» и «минусами», такие же, как и на схемах предыдущего сообщения. «Плюсами» и «минусами» «отмечены» наличие («антитезис») или отсутствие («тезис») «субстанции» соответствующей Стихии в «тезис-антитезисных слагаемых синтеза» Интеграторов.

Посмотрим «ведающим взором» на «стороны треугольников» этой схемы как на «пространства» с точки зрения их «воплощённости» в ССС человека. «Тезисы» и «антитезисы» «легко» и «вполне однозначно» «ассоциируются» с конкретными артериями. [Хотя касательно «непосредственной зримости-видимости» уже и тут есть «отличия» между Высокими и Низкими Стихиями. «Тезисы» и «антитезисы» Интеграторов Высоких «расположены» в разных КК и «связаны» только в «точке начала». «Тезисы» и «антитезисы» Интеграторов Низких «сплетены воедино» на «значительном отрезке» большого КК.] Что же касается «синтезов» Интеграторов, то здесь я «вынужден» со всей «категоричностью» признать, что «это» - самая что ни наесть «виртуальная реальность» и «абстракция» (наподобие «китайских меридианов» - «сосудов циркуляции Ци-Чи-Ки» в восточной медицине).

«Правильнее» же будет сказать, что «здесь и сейчас» мы имеем дело с «чистыми» «символами» и «мифами» «чистых» Стихий традиционной Западной Астрологии в их «антропоморфном» «оформлении». И опять же «на деле» оказывается, что при первой же попытке «реально вживаться» в «эйдосы» и «логосы» «вершинных достижений» «звёздной науки» античности без «включения фантазии и воображения», даже на «материале» «субстанциализированной» и «анатомизированной» «человеческой плоти», ну прямо-таки, никак не обойтись. Благо и Слава Богу, что «человеческая культура» располагает сегодня «всем необходимым», чтобы было «из чего выбирать» и «что включать и включить».

Небольшое «лирическое отступление»

Об Интеграторах Западного Зодиака «вообще-широко»

[До сих пор «Интеграторами ЗЗ» я называл и продолжаю называть «Кардинальные Знаки Западного Зодиака», или Знаки Кардинального Креста традиционной Западной Астрологии. Сегодня, из-за моей «продвинутости» в «раскопках-реставрации-реанимации» «античной мудрости» и из-за моего стремления «говорить по-русски», я хочу немножко «поэкспериментировать-поупражняться-поопытничать» с их «переназыванием-переобозначением-переименованием-синонимизацией»…

Вариант 1. Начальники (Зачинатели, Затейники, Причинники, Озадачники, Авторы, Авторитеты, Духовники, Опытники, Источники, Родники, Практики, Волевики, Силовики, Моралисты…). «Здесь и Сейчас» подчёркивается «момент неудовлетворённости освоенным-усвоенным-своим-известным-обычным-обыденным-…» и «беспрекословный-непререкаемый-императивный» «импульс» «стремления» в «новое-неизвестное-небывалое-иное-…»… Единственно и исключительно «Зачинатели» («архейники» от «архе-начала» с др.-греч.) «свободны-вольны-ответственны» за каждый новый оборот («кругооборот») «становления» и виток «спирали эволюции»…

Вариант 2. «ДаНетики» - «здесь и сейчас» подчёркиваются «моменты» «равновесной неравновесности», «симметричной асимметрии», «равной неравности», «молчаливо-кричащего слова-мысли-сигнала-вопля-громогласия-трубы-…», «словесного-речёного запора-безмолвия»…]

Любой мало-мальски образованный человек сегодня знает о четырёх Стихиях Западного Зодиака (Огонь, Вода, Воздух, Земля). И такого («любого мало-мальски образованного человека») «знатока» я отношу к «любителям-дилетантам-обывателям» в «научной области» «современной Астрологии». А так как «таких людей» на планете Земля под «Звездой по имени Солнце» сегодня «подавляющее большинство», то я «позволяю себе» называть нынешнее «народонаселение Земли» как «поголовно грамотное» в «азах Западной Астрологии». Но есть и «мастера-профессионалы-специалисты-учёные-академики-хозяева-ведуны-колдуны-чародеи-…» Западной Астрологии, которые «различают» не четыре, а восемь «сосен-стихий-элементов» в «лесу Западной Астрологии». «Относительно» «подавляющего большинства» их «количество» ничтожно-исчезающе мало… Но! «Это» - «продвинутое-пассионарное-пионерское-авангардное меньшинство» (опять же в «азах леса Западной Астрологии»). Самое же «интересное и обнадёживающее», на мой «свежий русский» взгляд, заключается в том, что «ни те» («большинство») «ни эти» («меньшинство») «не хотят, не могут и не должны» «из-под палки» «овладевать-владеть» «ведением-гносисом» и «приобретать-иметь» «практические навыки и умения» «благодатного использования» «силы-силушки» Русской Астрологии.

Интеграторы Западных Стихий символизируют тождество (отождествляют в неразрывном единстве) самые-самые принципиальные-парадигмальные-единомножественные-бытийственные-сущностные-существенные-со_творческие-… «несовместимые противоположности и оппозиции» любой и всякой «абстракции и конкретики», «реальности и виртуальности», «действительности и мнимости», «воображаемости-вообразимости-воображённости и воплощаемости-воплотимости-воплощённости».

Понять и принять символизм Интеграторов ЗЗ – это значит понять и принять все и всякие современные «диалектики, мифологии и астрологии» («науки, религии и искусства») в самих их основах, истоках, корнях.

Интеграторы Стихий Запада – это, применительно к ним (Стихиям Запада), «слияние до неразличимости» в одной-единственной «понятийной точке» их «полноты и пустоты» («плеромы» и «келомы»), «присутствия и отсутствия», «наличия и безличия», «плюса и минуса», их «да» и их «нет».

С точки зрения совершенного-завершённого неоплатонизма (одной из целостных и непревзойдённых поныне систем «античной мысли»), Интеграторы Стихий Запада – это тождество «сущего» и «не-сущего» (как «степени» «становления-осуществления» «одного сущего в ином», по Плотину) в СверхСущем ПервоЕдином. Другими словами, Интеграторы западных Стихий «говорят-ведают-повествуют-рассказывают» нам о «рассмотрении-узрении» чего бы то ни было в свете одной из пяти основных диалектических категорий (перечислю-напомню эти категории: сущее, тождество, различие, покой, движение), а именно – в свете категории «сущего». [Напоминаю главную и основную диалектическую и «любомудрую» русскую «пятичленную формулу» Алексея Фёдоровича Лосева «любой и всякой» «отдельности-уникальности» в «умной-духовной-смысловой-ноэтической-идейной-логосной-словесной-речевой-языковой-… сфере», которую («отдельность-уникальность») он «называет-именует» «по-гречески» «эйдосом или идеей», а «переводит» на «русский» как «живой лик» (близко к «автору-первоисточнику» и «по памяти»): «Эйдос – это единичность (координированная раздельность) сущего (смысла) самотождественного различия подвижного покоя». Я очень надеюсь, что «продвинутые учёные (настоящие и будущие учащиеся) нашей школы» вполне и однозначно «понимают», что «самотождественное различие» А.Ф.Лосева «синонимично» «топосу» («пространству», «мужественности традиционной Западной Астрологии»), а «подвижный покой» - «хроносу» («времени», «ритму», «регулосу», «женственности традиционной Западной Астрологии»), и что «любая и всякая» «единичность» (в данном контексте и на «любых уровнях-ступенях-степенях-планах-шкалах-градациях-потенцированиях-делюциях…» «развития-свития», «разворачивания-сворачивания», «разрежения-сгущения», «эволюции-инволюции», «индукции-дедукции» и «эманации-реверсии» «бытия») вполне «очерчена-самозамкнута-самодержавна-автономна-автаркийна-…-любые_другие_самосамостности_самосамойности_духовного_истокового_родникового_корневого_апофатического_таинственного_сакрального_герметичного_потустороннего_зазеркального_плана-…», но при «условии» «равноположенности» и «всех других» «подобных единичностей» (самое малое «Трёх», или «Русской Тройки») и «принципиальной связанности» с ними со всеми другими…]

Аналогом и иллюстрацией «настоящего и стоящего» понимания Интеграторов Стихий Запада я считаю «сказочный образ» Птицы Феникса или «школьные представления» о «зеркальной симметрии».

Ну, и наконец, ещё одно («последнее», а, может быть, наоборот, «первое») «напоминание» из «Диалектики мифа». Алексей Фёдорович полагает-утверждает-считает (я же с ним просто и вполне «солидаризируюсь»), что синтезом сущего (бытия) и не-сущего (небытия) является становление как ПервоПринцип любого и всякого «диалектического мышления».

Современные диалектико-мифо-архетипически-астрологические «формулы» Интеграторов ЗЗ на «русской почве»

«Начиная с конца», сегодня я «предпочитаю» называть-именовать «четвёрку» Интеграторов («отдельности» Кардинального Креста «традиционной западной астрологии») ЗЗ так:

1) Овен – Не-суще-Сущий Огонь (Не-суще-Сущее Тождество, помятуя утверждение Платона о «высшем происхождении» «природы тождества» по сравнению с «природой различного» и об одном из главнейших-основательнейших «русских диалектических синтезов» А.Ф.Лосева «в виде» «самотождественного различия» как о «топосе-пространстве-месте_в_стереополиметрической_вселенной»). А «сворачивая» «тождество» Сущего и Не-сущего в «понятие» Становление, можно «эту формулу» преобразовать-модифицировать в более «насыщенную»: Овен – это Становление Огня или Становящийся Огонь.

2) Весы - Не-суще-Сущий Воздух (Не-суще-Сущее Различие, помятуя утверждение Платона о «низшем происхождении» «природы различия» по сравнению с «природой тождественного» и об одном из главнейших-основательнейших «русских диалектических синтезов» А.Ф.Лосева «в виде» «самотождественного различия» как о «топосе-пространстве-месте_в_стереополиметрической_вселенной»). Более «насыщенный» вариант: Весы – это Становление Воздуха или Становящийся Воздух.

3) Козерог – Не-суще-Сущая Земля (Не-суще-Сущий Покой, помятуя о Земле как об «одном из двух» «первичных, наряду с Огнём, элементов» Платона при «божественном сотворении космоса» и об одном из главнейших-основательнейших «русских диалектических синтезов» А.Ф.Лосева «в виде» «подвижного покоя» как о «хроносе-ритме-времени_в_многовариантной_истории»). Более «насыщенная» формула: Козерог – это Становление Земли или Становящаяся Земля.

4) Рак - Не-суще-Сущая Вода (Не-суще-Сущее Движение, помятуя о Воде как об «одном из двух» «вторичных, наряду с Воздухом, элементов» Платона при «божественном сотворении космоса» и об одном из главнейших-основательнейших «русских диалектических синтезов» А.Ф.Лосева «в виде» «подвижного покоя» как о «хроносе-ритме-времени_в_многовариантной_истории»). Более «насыщенная» формула: Рак – это Становление Воды или Становящаяся Вода.

Крест (Четвёрка) Отражателей «второго порядка» (Вторая-Конечная-Телесная Голова Русского ТриГлава и Змея Горыныча)

Отражателей «второго порядка» на «Плане Души» «развернём» следующим образом:

На Схеме 2 обозначения те же, что и на Схеме 1. Некоторые «отличительные» черты: 1) «Тезисы» Отражателей обозначены «плюсами» из-за их «наполненности» «субстанцией» соответствующей ПолуСтихии, а «антитезисы» - «минусами» из-за «опустошения» «субстанции» соответствующей ПолуСтихии. 2) «Пространства» «тезисов» и «антитезисов» трёх Отражателей (Близнецы, Дева, Стрелец) «совпадают-совмещаются» «буквально и вполне анатомически», а у одного Отражателя (Рыбы) – на «значительной» части венозной системы большого КК. 3) Для «визуализации-ощутимости-представимости» «синтезов» Отражателей «включать фантазию и воображение» нужно в том смысле, чтобы «как бы» «раздвигать-размыкать-растягивать» «слагаемые топосы» с «получением-проявлением-раскрытием» «нового результирующего» (сам «процесс визуализиции-виртуализации» «нового пространства» «чисто технически» «здесь и сейчас» несколько «проще», чем в случае «синтезов» Интеграторов).

«Подробности-детали» касательно Отражателей ЗЗ «второго порядка»

Если Интеграторы «говорят и показывают» о Становлении как «совокупной Целостности» Четырёх «чистых» Стихий, то Отражатели «повествуют» о Четырёх Разновидностях «возвратно-поступательного и взаимодополнящего» (как бы «двухтактного») Становления Половин-Половинок-Полов «совокупной Целостности». Отражатели имеют принципиально «монополярный-однополовинный-однополый» «характер». Они не сотворяюще-авантюрно-авангардно-пионерски-пассионарно-экстенсивно «зачинающие», а интенсивно-арьергарно-складирующе-дотошно-педантично-музейно «завершающие».

Если Интеграторы – это Дух, пусть Дух в «совершенно-конкретной» «специализации» 4-х Стихий («четвертей-четвертинок целого»), то Отражатели – это Тело, правда Тело в своих 4-х вполне определённых по «своей половой-половинчатой-полуцелостной принадлежности» «конкретиках».

Четыре Отражателя ЗЗ символизируют собой следующее:

1) Близнецы – это Тело Огня, или по-другому, Тело Пространства-Топоса, данное как Огонь-Тождество («Всё = Одно»)

2) Стрелец – это Тело Воздуха, Тело Пространства-Топоса, данное как Воздух-Различие («Всё = Многое-Множественное-Разное-Различное)

3) Дева – это Тело Воды, Тело Времени-Хроноса-Вечности-Ритмоса, данное как Вода-Движение («Всё = Движение-Подвижность-Изменчивость»)

4) Рыбы – это Тело Земли, Тело Времени-Хроноса, данное как Земля-Покой («Всё = Покой-Стабильность-Постоянство»)

Крест (Четвёрка) Гармонизаторов «второго порядка» (Третья-Средняя-Душевная Голова Русского ТриГлава и Змея Горыныча)

Изобразим «это» так:

«Символико-мифические» особенности Гармонизаторов: 1) «Плюсы» «тезисов» Гармонизаторов «означают», что «выраженная таким образом» ПолуСтихия Принимающая («принимает» соответствующую «субстанцию»), а «минусы» «антитезисов» «указывает» на то, что соответствующая ПолуСтихия Отдающая («отдаёт» соответствующую «субстанцию»). 2) В «тезис-антитезисном» «противопоставлении» Гармонизаторов ПолуСтихии «объединены», в первую, но не единственную, очередь, по «критерию» «различной принадлежности» к Высокой («тонкой», «идеальной», «мужской») или Низкой («плотной», «материальной», «женской») «паре» Стихий (Высокие Стихии – Огонь и Воздух, Низкие Стихии – Земля и Вода). 3) Другой «важный» «критерий сравнительного анализа» «тезис-антитезисного» «взаимодействия» ПолуСтихий Гармонизаторов – это их «принадлежность» к Нисходящей (Первичной, «сильной») или Восходящей (Вторичной, «слабой») «паре» Стихий (Нисходящие Стихии - Огонь и Земля, Восходящие – Воздух и Вода). 4) «Пространства» «тезисных» и «антитезисных» Гармонизаторов ПолуСтихий «однозначно» «локализуются» как «тотальные» или «локальные» «капиллярные коконы» («единственно» во Льве «капиллярные коконы» ПолуСтихий «тезиса» и «антитезиса» «совпадают буквально» в своих «тотальностях»). 5) «Тотальные» «капиллярные коконы» «тезисов» или «антитезисов» Гармонизаторов имеют «прямую непосредственную связь» с ССС человека чисто «анатомически». 6) Для «визуализации-ощутимости-представимости» «синтезов» Гармонизаторов «включение фантазии и воображения» обязательно (да и по «символико-мифической насыщенности» Гармонизаторы «представляют» собой самый сложный «синтез синтезов» «порождения-преображения-преобразования-трансформации»).

«Подробности-детали» касательно Гармонизаторов ЗЗ «второго порядка»

Гармонизаторы ЗЗ «второго порядка» в «душевном континууме» «актуально-современной» Русской Астрологии принципиально и парадигмально «двуполы» («гермафродитны», «андрогинны»). Они «символизируют» Становление Души (или «двуполой-биполярной» «целостности») 4-х «типов-видов-разновидностей»:

1) Телец – Огненно-Земляная Душа (Огненно-Земляное Преображение)

2) Лев – Водяно-Огненная Душа (Водяно-Огненное Преображение)

3) Скорпион – Воздушно-Водяная Душа (Воздушно-Водяное Преображение)

4) Водолей – Земляно-Воздушная Душа (Земляно-Воздушное Преображение)

Схемы «семеричной развёртки» ЗЗЗ в «душевном континууме»

Для большей наглядности и «лучшей усвояемости» «изречённых истин» я привожу схемы ЗЗЗ в виде «развёрнутых» на двух «уровнях-порядках-ступенях» «седьмиц-семёрок» с соответствующим «закреплением в названиях» их «принадлежности» к «триглавой» и «стихийной» «родословным».

Овен – Дух Огня:

Телец – Душа Огненно-Земляная:

Близнецы – Тело Огня:

Рак – Дух Воды:

Лев – Душа Водяно-Огненная:

Дева – Тело Воды:

Весы – Дух Воздуха:

Скорпион – Душа Воздушно-Водяная:

Стрелец – Тело Воздуха:

Козерог – Дух Земли:

Водолей – Душа Земляно-Воздушная:

Рыбы – Тело Земли:

В заключение хочу выразить надежду, что «помогалки-разъяснялки» данного сообщения заполнят многие «белые пятна» и «чёрные дыры» возможных «недопониманий и недоразумений» между «автором» и «читателями» «сегодня» и «завтра»…

До новых новостей – Лео Шарк

Первоисточник => О чём не говорят, чему не учат в школе (Домашняя страничка Лео Шарка)

1.

Резюмируя учение Платона — Плотина — Ямвлиха — Прокла — Дамаския об одном, надо сказать следующее. 1) Одно есть чистая немыслимость, чистое «сверх», абсолютная немыслимость. 2) Одно есть относительная немыслимость, как начало диалектического пути, абсолютная единичность. 3) Одно, далее, вступая во взаимоопределение с иным, дает потенцию сущего, или число, множество, чистое «как» сущности, или сферу «пресущественных единств», чисел. 4) Одно, далее, берется как осуществившаяся потенция, т. е. как самостоятельный эйдос, или число как эйдос. 5) Наконец, одно (как эйдетическое число) получает существенное заполнение и становится одним чего–нибудь; это и есть переход «одного» через «множество» к «сущему».
А.Ф.Лосев, Античный космос и современная наука

2.

По общепринятому на Востоке учению Отец рождает Сына, сам будучи нерожденным, Сын – рождается от Отца, Дух Св. исходит от Отца. Однажды я уже вскрыл диалектический смысл этой терминологии⁹⁵: первая ипостась – абсолютное единое, одно; вторая ипостась – эйдос, идея, смысл, слово; рождение – оформление, расчленение неразличимого единства в своем инобытии (ибо самое оформление в диалектике есть уже объединение с инобытием); третья ипостась – становление эйдоса, смысла, творческое и динамическое его самоутверждение; "исхождение" (έκπόρευσις) есть уже пребывание первого единого в инобытии, а не простое только изведение его в инобытие, и не просто пребывание, но определенная его форма, а именно распространение, неизменное и сплошное, напряженно-динамическое творчество и длительность. Разумеется, для христианства эта внутритроичная диалектика завершается вне твари и до нее; и инобытие, о котором тут идет речь, есть лишь принцип различия, имманентно присущий природе Божества.
А.Ф.Лосев, Очерки античного символизма и мифологии

3.

21

Можно давать самые разнообразные классификации и разделения интеллигенции, и история философии и психологии полна ими. Я обращу здесь внимание еще на две системы, которые могут иметь некоторое значение.

Первая, это — античное разделение на мыслительную сферу, аффективно–волевую («раздражительную» — Ομοειδές), и «вожделетельную», или «пожелательную» (έπιθυμητικόν). Это разделение хорошо тем, что оно не есть разделение психологическое. Но оно также и не этическое, и не этически–метафизическое, как это обычно думают (напр., Ε. Zeller. Philos. d. Gr. Lpz., 1922. II 1 ⁵, 848). Это разделение — диалектическое. Ум — главная и центральная сфера. Бог у Платона создает не всю душу, но лишь ее бессмертную часть (Tim. 41 слл.), которая потом вступает в диалектическую связь с материей, образуя «душу». Главнейшие тексты об уме — R. P. 438d, 439d, 580d, 581b; Tim. 69e, 70 слл., 72c; Politic. 309c; Phaedr. 253d, 246a. Ум, стало быть, утверждает себя в инобытии, переходя в «душу» (заметим, что в платонизме не ум в душе, но душа в уме, не душа в теле, но тело в душе, ср. Plot. V 5, 9), и тем самым превращается в некую аффективно–волевую энергию, где действует т. н. θυμός <пыл (греч.).> — R. Р. 375b, 439е, 440d, 441а, 581ab; Tim 70а; Phaedr. 246b, 253d слл. Обратное состояние ума, когда он, переходя в инобытие, не утверждает себя в своем активном самополагании, но захватывается самим инобытием, так что его утвержденность в инобытии есть его побежденность и побеждаемость инобытием, то тут действует επιθυμία <вожделение (греч.).>, — R. P. 580d, 436а, 439d; Tim. 69d, 70d; Phaedr. 253e слл. Таким образом, платоническая трихотомия есть разделение всецело диалектическое, и потому оно ничего общего не имеет ни с психологией, ни с этикой, ни с метафизикой, хотя эти последние и должны с ним считаться. Ум имеет свои ощущения, чувства, волевые акты, равно как и эпитюмия также имеет свои мысли, чувства, желания. Такой же диалектический характер имеют в платонизме и более дробные деления «душевных способностей». Так, напр., доксическое знание не есть просто представление, которое можно было бы психологически отличать от мышления. Докса — это определенная диалектическая ступень сознания, содержащая в себе и восприятия, и представления, и суждения (об этом недурно у J. Wolff, Die platonische Dialektik. Ζ. f. Phil, u. philos. Кг. N. F. Bd 64). Таким образом, спор ученых о том, две или три части содержит душа по учению Платона, — является недоразумением. Ясно, что и две, и три, смотря по точке зрения.

Вторая «классификация», на которую я обратил бы внимание, принадлежит Фр. Брентано. Ее следует упомянуть потому, что она хочет быть чисто интенционалистической и зависеть исключительно от фиксируемой в душевных актах предметности (Brentano. Psychol, v. empirisch. Standp. Lpz., 1874. I 257–260). Однако самое разделение на представление, суждение и любовь (ненависть) не содержит в себе диалектической четкости, потому что, как ни различны представление и суждение (учение Брентано об этом, 266–298, в большинстве пунктов совершенно неопровержимо), все же они относятся к одной сфере (именно конструируют предмет), а «воля» и «чувство», как они ни похожи одно на другое (их объединяет наличие инобытийно–алогической стихии), все же само направление их конструкции — противоположное (в чувстве инобытийно–алогический поток направляется вовнутрь и не растекается вовне). Разумеется, интенционализм сам по себе отнюдь не исключает других разделений, и жаль, что Брентано их не использовал.
А.Ф.Лосев, Диалектика художественной формы

4.

И подчеркиваю, что высказываю здесь своё личное мнение, ни на что не претендующее. Правда, мнение это представляется мне выводом, к которому со временем должны будут прийти многие и многие. Подтверждено оно было и той высшей инстанцией, которая остаётся для меня единственным решающим авторитетом.
Даниил Андреев, Роза Мира

Выявляясь вовне, Единый проявляет некую присущую Ему внутреннюю полярность. Сущность этой полярности внутри Божества для нас трансцендентна. Но, выявляясь вовне, она воспринимается нами, как полярность двух друг к другу тяготеющих и друг без друга не пребывающих начал, извечно и присно соединяющихся в творческой любви и дающих начало третьему и завершающему: Сыну, Основе Вселенной, Логосу. Истекая во вселенную, божественность сохраняет эту присущую ей полярность; ею пронизана вся духовность и вся материальность вселенной. На различных ступенях бытия она выражается различно. В слое неорганической материи, который доступен всеобщему человеческому восприятию, её можно усмотреть, вероятно, в основе того, что мы именуем всеобщим законом тяготения, в полярности электричества и во многом другом. В органической же материи нашего слоя, здесь, эта полярность Божественного проявляется в противозначности мужского и женского начал. Повторяю и подчеркиваю: здесь, ибо лежащая в основе этой противозначности полярность Божества, сама в себе, в своей сути, не может быть понятна.

Вот почему Божественную Женственность мы именуем Матерью Логоса и через Него всей вселенной. Но извечный союз между Отцом и Матерью не изменяет Её предвечной сущности; именно поэтому мы именуем Матерь миров Приснодевою.

Таким образом, в учении о Троице и о Женственном аспекте Божества наличествует не перенесение «слишком человеческого» на сферы горние, а, напротив, понимание объективной полярности наших слоёв – мужского и женского начал – как проекции непостижимой для нас полярности в существе Бога. «Бог есть любовь», – сказал Иоанн. Будут сменяться века, потом эоны, наконец, брамфатуры и галактики; каждый из нас, рано или поздно, достигнет Плеромы – божественной Полноты и вступит в родимое Лоно уже не только как дитя, но и как брат Божий; наши нынешние представления о Божестве исчезнут из памяти, как бледные, отцветшие, ненужные больше тени; но и тогда истина о том, что Бог есть любовь, не утратит своей истинности. Бог любит не Себя (такое предположение было бы кощунственно), но Каждая из таящихся в Нём Непостижимостей обращена любовью на другую, и в этой любви рождается Третье: Основа Вселенной. Отец – Приснодева-Матерь – Сын.

Высочайшая из тайн, внутренняя тайна Божества, тайна любви Отца и Матери, отнюдь не «отражается» в человеческой любви, какой бы то ни было: ничто в мире конечном не может быть соизмеримо или подобно сущности этой тайны. Но и ничто в мире, за исключением того, что исходит от начал богоотступнических, не может быть сторонним по отношению к этой тайне. В человеческой любви вообще, то есть в любви ко всему живому, выражается (а не отражается) существо Триединого – существо, которое есть любовь. В любви же мужчины и женщины выражается (а не отражается) внутренняя тайна союза Отца и Матери в той мере, в какой она нас достигает, будучи преломлённой множеством слоёв космического ряда. В этом и заключается коренное, онтологическое различие двух областей нашей духовной жизни, не имеющих между собой почти ничего общего, но на нашем нищем языке выражаемых одним и тем же словом.
Даниил Андреев, Роза Мира

Было бы, разумеется, реакционным абсурдом отрицание того, что женщина может быть хорошим геологом, добросовестным инженером, талантливым художником, квалифицированным химиком или биологом, или сомневаться в полезности или ценности её работы в таких областях. Но можно и должно усвоить два бесспорных факта: во-первых, то, что список гениальных деятелей в этих областях не обогатился и вряд ли когда-нибудь обогатится женскими именами, а во-вторых, то, что незаменима и высокоодарена женщина – в другом.

Материнство. Воспитание детей. Творчество домашнего очага. Уход за больными и лечение. Этическое врачевание преступников. Преобразование природы. Совершенствование животных. Некоторые русла религиозной жизни. Творчество любви. И, наконец, творческое оплодотворение души того, кого она полюбила. Вот в чём женщина незаменима и безгранично одарена.

В первом и в последнем из этих видов творчества она незаменима абсолютно. В остальных же – мужчина уступает ей в той же мере, в какой она уступает ему на поприще государственной деятельности или технических наук. Ибо здесь требуется именно женское, женственное душевное качество: мягкость, любовная нежность, самоотдача, терпеливая настойчивость, бережность, чуткость, сердечность, внимательность.

В областях высшего творчества совершается нечто обратное тому, что мы видим в мире физическом: там оплодотворяющее начало – женщина, оформляющее и воплощающее – мужчина. «Божественная комедия» есть плод двоих, и без Беатриче она так же не появилась бы на свет, как и без Данте. А если бы мы вникли в глубину творческого процесса большинства великих художников, мы убедились бы, что духовное семя их бессмертных творений именно женщиной брошено в глубину их подсознания, в сокровенные творческие тайники. Мысль о постановке в Веймаре памятника Ульрике Левенцоф, вдохновившей Гёте на прекрасные стихи, – справедлива и глубока. И не нужно смущаться тем, что в большинстве биографий художников трудно доискаться внешними приёмами до тех женских имён, которые заслуживают благодарности потомков в той же мере, как имена самих художников: художники и сами не знают порой, кому они обязаны семенами своих творений. Каждый из них это узнает в своё время и в своём месте – уже за пределами Энрофа.
Даниил Андреев, Роза Мира

Первоисточник => О чём не говорят, чему не учат в школе (Домашняя страничка Лео Шарка)

Переход => Начало

5. Особенно интересной категорией является здесь, конечно, число. Оно здесь нами не разрабатывается, поскольку ему посвящено у нас особое сочинение. Однако некоторые примечания к нему будут небесполезны и здесь.

1. Прежде всего, мы видим, что число есть самое первое и самое основное оформление вообще. В сущности, тут даже еще нет никакой формы, а только самый принцип формы, потому что всякая форма основана на расчленениях и объединениях, а они не могут существовать без категории числа. Когда мы говорим просто о бытии или небытии, мы еще далеки от всякого фиксированного расчленения. Число впервые дает это расчленение, впервые полагает те или иные акты, которые необходимы для всякого расчленения и формы. Поэтому число – не после качества, но предшествует всякому качеству или, по крайней мере, сопровождает его. Вот почему невозможно говорить о переходе качества в число, но только о переходе качества в количество, ибо качество уже само по себе немыслимо без числа, а количество действительно возникает после качества, так как оно не есть число само по себе, не зависимое ни от какого качества, но оно есть сосчитанность чего-то качественного. Количество есть именованное число, т.е. оно, не будучи само качеством, все же сосчитывает те или иные качественные моменты. Число же в нашем смысле есть число само по себе, или, как говорят в учебниках арифметики, отвлеченное число. И это, несомненно, выше и прежде всякого качества, ибо для него нужны только чистые акты полагания, но совершенно не нужно то, чего именно полаганием эти акты являются.
2. Вот почему заблуждался Гегель, поместивши число после качества и смешавши его с количеством. И сам же Гегель вносит в сферу категории для-себя-бытия такие категории, как "одно" и "многое". А это, несомненно, категории числовые. Но не только для-себя-бытие невозможно без числа. Без числа невозможно уже первое противопоставление бытия и небытия. Самое это противопоставление, поскольку бытие мыслится здесь исключительно в виде чистого и голого акта полагания, есть не что иное, как числовое противопоставление. И только преодолевши это число, можно прийти к непосредственно данному становлению, в котором зародыш всех будущих качественных оформлений.
3. Ввиду отсутствия у Гегеля категории числа перед категорией самостоятельного становления последнее оказывается у него обоснованным не очень ясно. Именно, здесь чувствуется какой-то пропуск и скачок. Почему синтез бытия и небытия есть становление? Разумеется, синтез этот формулирован правильно, поскольку становление действительно есть в каждый свой момент и бытие и небытие. Но тут чувствуется скачок, который для полной ясности должен быть чем-то заполнен. Перейдем от бытия и небытия к числу. Число есть та или (иная) комбинация актов полагания. Если число действительно таково, то, значит, оно есть, прежде всего, некая расчлененность, т.е. нечто отличное от просто бытия тем, что оно не есть ни просто одна неопределенная точка, ни просто полагание вообще, но нечто распространенное и в своей распростертости – расчлененное. Противопоставим теперь этому инобытие и будем искать синтеза полученной расчлененной распростертости с ее инобытием. Мы получаем не что иное, как становление. И мы ясно понимаем, почему именно становление. Раньше было распространение расчлененное (на стадии числа); теперь же, ввиду синтеза с инобытием, данное распространение должно стать нерасчлененным. А это нерасчлененное распространение и есть становление.

Пропустивши число в начале своего учения о бытии, Гегель весьма затруднил понимание диалектики своего "становления". Будучи совершенно правильной, она не получила у него достаточной мотивировки. И только взявши его не просто как синтез бытия и небытия, но как синтез бытия и небытия в бытии (число) с бытием и небытием в небытии (инобытие), только при такой детализации диалектического вывода мы и получаем категорию становления во всей ее отчетливой, яснейшей форме. Гораздо правильнее в этом отношении рассуждали античные платоники, помещавшие число не между эйдосом и вещью, но между первопринципом и эйдосом, полагая, что для конструирования эйдоса необходимы предварительные акты чистого полагания, а эти последние есть не что иное, как дробимое Единое. Такова точка зрения Платона, Плотина, Ямвлиха, Прокла и др. платоников. Позитивист Аристотель, отрицающий Единое как субстанцию и хорошо понимающий, что число все же есть некая бескачественность, полагает его между эйдосом и вещью. Он берет от эйдоса его идеальность и бескачественность, а от вещей их расчлененность и – получает категорию числа. Однако он просмотрел, что бескачественность вполне удовлетворяется уже самим чистым бытием, и что в расчлененности нуждаются не только вещи, но и сами эйдосы, и что, следовательно, принцип этого расчленения, или число, по крайней мере, сопутствует эйдосу, если не прямо ему предшествует.

4. Мы здесь не даем никаких подробностей диалектики числа, так как эта обширнейшая область заслуживает самостоятельной разработки. Но если бы мы вошли в эти подробности, мы сразу могли бы заметить, что и структура самого числа, и взаимоотношение разных чисел несет на себе те же общие категории, которые характерны и вообще для мысли. Мы тут нашли бы свое "бытие", свое "инобытие", свое "становление", свое "ставшее" и т.д. и т.д., но только с одной фундаментальной особенностью: все это относится не к качеству и вообще не к какой-нибудь содержательной заполненности бытия, но исключительно к актам полагания. Таким образом, число есть как бы формальная сторона бытия, и в частности качества.
5. В связи с этим может возникнуть мысль, не есть ли уже число тот первый символ вообще, который мы здесь ищем. Формально это, конечно, есть первый символ. Число есть первая законченная конструкция бытия, первый его лик; и в этом смысле мы не ошибемся, если станем его считать первым символом вообще. Однако такое число ничем внутри не заполнено, оно состоит только из чистых актов полагания и равнодушно ко всякому содержанию и качеству. Едва ли поэтому целесообразно этот символ считать действительно первым полным синтезом. Попробуем изучить бытие также и со стороны его качества и внутренней определенности – тогда первая законченная конструкция с гораздо большим правом сможет считаться первым полным символом вообще.

6. Наконец, вооруженные полной интуицией становления, на основании всех предыдущих разграничений, мы можем теперь дать и развернутую характеристику самого становления.

1. Из предыдущего мы можем извлечь, главным образом, два принципа становления или, вернее, две формулировки одного и того же его принципа. Во-первых, становление есть граница границы. И, во-вторых, становление есть синтез (или совпадение) бытия с небытием или, точнее, бытия, уходящего в небытие, с небытием, уходящим в бытие.

Что касается первой формулировки, то происхождение ее очень ясно. Бытие, чтобы быть, отличается от небытия и тем предполагает для себя определенную границу; небытие, чтобы быть, отличается от бытия и тем самым также предопределяет для себя границу. Возьмем теперь самую границу. Чтобы быть, она тоже должна отличаться от всего иного. Однако ничего иного у нас пока нет. Есть бытие, небытие и их совпадение, образующее границу; От чего же граница должна отличаться и в чем, собственно говоря, она должна полагать свою собственную границу? Этой областью может быть только она сама, т.е. она сама полагает свою границу в самой себе. Но полагать границу в таком виде значит нигде не полагать никакой границы, потому что двигаться по замкнутой границе тела – это значит никогда не находить никакой границы. Вот почему граница границы есть безграничность. И вот почему становление есть прежде всего безграничное достигание границы и всегдашняя невозможность ее определенно достигнуть.

Собственно говоря, ничего иного не значит и то, что в становлении бытие не уходит в небытие, а небытие уходит в бытие. Если бытие уходит в небытие, то это значит, что бытие самим актом своего полагания тут же себя и снимает; и если небытие уходит в бытие, то это значит, что небытие самим актом своего полагания тут же и снимает себя, или, что то же, бытие самим актом своего снятия бытия тут же и полагает себя. Отсюда получается характерная для становления сплошность и непрерывность. Достижение границы тут не только безгранично, но оно еще и сплошно, непрерывно, абсолютно неразличимо в себе.

Вот в чем природа становления. Но отсюда немало разных существенных подробностей.

2. Безграничная сплошность становления, прежде всего, запрещает примышлять здесь всякую малейшую оформленность и различимость.

На этом основании необходимо записать, что становление не может иметь ни начала, ни середины, ни конца, ни какой бы то ни было вообще различимой точки внутри себя. Становление не состоит ровно ни из каких точек. Оно все время алогически плывет, расплывается; и в тот самый момент, когда вы движетесь за какую-нибудь определенную его точку, в этот самый момент ваша точка исчезает, уходит в прошлое и заменяется бесконечностью новых точек. В этот поток не только нельзя войти два раза, как учил Гераклит, но нельзя войти уже и однажды, ибо он все разный, и разный не только в несколько разных моментов времени, но уже и в один-единственный.

В становлении не может быть совершенно ничего отличено или названо. Все, что получит хоть какое-нибудь наименование, уже тем самым будет извлечено из этого сплошного потока и уже будет вне его. Все это уже будет иметь какую-то форму и будет ставшим, т.е. результатом становления, а не самим становлением.

3. Это, однако, не значит, что становление есть просто отсутствие бытия. Кто рассуждает так, тот ничего не понимает в становлении. Как раз все дело тут в том-то и заключается, что становление есть синтез и совпадение бытия и небытия. Мы не можем указать в становлении ни одной раздельной точки. Но самое становление только потому и возможно, что оно переходит от одной раздельной точки к другой такой же. Однако фактически переходить от одной точки к другой – это не значит четко фиксировать эти точки. Самому становлению неизвестны никакие раздельные точки, оно в отношении их совершенно слепо. Эти точки, рассуждая отвлеченно, можно было бы и сосчитать, подобно тому как мы считаем раздельные секунды, несмотря на сплошность и непрерывность временного потока. Однако ясно, что такая исчисляемая сетка становления отнюдь не есть само становление, и эта сетка должна быть еще залита этим сплошным и неразличимым потоком или погружена в эту мглу непрерывных возникновений.

Таким образом, становление есть не просто отсутствие бытия, но отсутствие такого бытия, которое должно было бы быть. Кажется, что это бытие, эти раздельные и осмысленные акты полагания находятся где-то тут же возле, что вот-вот становление их достигнет. Однако само существо становления заключается в том, чтобы вечно искать формы и никогда ее не находить. Даже все эти слова, привлеченные для его характеристики, – "вечно", "искать", "не находить" и проч. – не есть то, что свойственно становлению предметно, ибо всякая такая предметность уже превратила бы его в совокупность раздельных признаков и тем лишила бы его самого главного – быть нерасчленимым потоком. Эти слова есть только продукт какого-то сознания, смотрящего на становление со стороны.

4. Отсюда, становление есть некое вечное беспокойство и как бы вечная тревога. Его неопределенность полна ожиданий и надежд. Но она никогда не кончается, не переходит в определенность, в форму, никогда не насыщается, никогда не прекращает своих исканий. Оттого неопределенность становления мучительна и тосклива. Становление живет именно этой неизвестностью, этой вечной и неизбывной неизвестностью, ибо не известно здесь ни того, кто стремится, ни того, как стремится, ни того, куда стремится. В становлении слышны какие-то числа, ибо становление есть какой-то переход, а переходить можно только от одного к другому, т.е. только тогда, когда можно считать. Но эти числа здесь погашены, запрятаны в бездну неразличимости, размыты и растворены. И поэтому в самом становлении числа эти слышны только как некоторый пульс какого-то неведомого и непредставимого вселенского сердца. Эти глухие и тайные удары и толчки становления совершенно непонятны; неизвестно, кому они принадлежат и в силу чего происходят. Но так оно и должно быть, ибо иначе мы уже вышли бы за пределы абсолютной неразличимости становления.
5. Становление живет неизвестностью раздельных и числовых пунктов своих переходов, неизвестностью тех актов полагания бытия, из сплошного заполнения которых оно и образуется. Однако в нем не только бытие и число; в нем также и небытие, инобытие. А инобытие вносит в структуру вещей свою, вполне специфическую стихию, не имеющую ничего общего с отвлеченной раздельностью числовых актов полагания. И когда мы получаем полную вещь, то мы можем легко выделить и ее отвлеченную числовую сетку, и ее инобытийную, качественную наполненность. Но вот мы в пределах чистого становления, т.е. мы не знаем ни той вещи, которая становится, ни тем более деталей ее структуры. И мы [не - ? - ] сразу начинаем видеть, к какому результату приводит эта неизвестность.

Если бы мы знали те качества, которыми заполнены здесь переходы от одного пункта к другому, то мы понимали бы и то, откуда происходит та "неравномерность", та разнообразная "скорость", которая характеризует здесь разные протекания. Когда бурлит поток, то, наблюдая высоту его падения, условия его протекания (характер дна и берегов) и проч., мы можем вполне обоснованно сказать, почему в одном месте он образует водопад, в другом – водоворот, в третьем – крутой поворот своего русла и т.д. и т.д. Но пусть мы ничего этого не знаем, а знаем только самое течение потока. Это будет равносильно пониманию потока как некоего необоснованного хаоса. И вот поэтому становление есть для нас всегда бурлящий поток, об условиях протекания которого мы ничего не знаем; или, вернее, это всегда необоснованный и мучительный хаос противоречий, который, однако, имеет вполне самостоятельное и, при непосредственной оценке, в некотором смысле абсолютное существование.

6. Даже больше того. Мы можем наблюдать в становлении весьма интенсивное противоречие между этой его инобытийной качественностью и внутренним числовым скелетом. Мы можем наблюдать, как становление борется с самим собою, что ведь вполне естественно, поскольку каждый его момент (как сказано выше) настолько же полагает себя, насколько и снимает себя, и поскольку, очевидно, все его моменты сразу и полагают, утверждают себя, и тут же снимают, отрицают себя. Становление обязательно есть самопротивоборство, которое в иных видах и периодах становления может ослабевать и быть незаметным (хотя уничтожиться оно не может никогда, стремясь к существу самого становления), но которое в других своих типах и на других этапах может обладать колоссальной силой и весьма интенсивным выражением. Таким образом, хаос становления есть хаос самопротивоборства, которое тут обязательно должно быть непонятно и необоснованно, чтобы сохранилась чистота самой категории.

И, наконец, самопротивоборство достигает тут еще большей своей силы тогда, когда мы вспомним, что становление существует как обоснованное на самом себе, что оно само себя и порождает и полагает. Хотя понятия "рождения" и "смерти" относятся не к чистому становлению как таковому, но к тому его типу, который мы ниже именуем "жизнью", все же привлечение этих терминов к чистому становлению делает и здесь многое понятным и выразительным. Становление: 1) само рождает себя, 2) само поглощает себя, 3) само порождает все иное, 4) само и поглощает все иное. Это – простой перифраз того основного принципа становления, который мы выше характеризовали как переход и гибель бытия в небытии и как переход и гибель небытия в бытии. Это чудовищное и всесильное самопорождение и самопоглощение, это звериное порождение всего и одновременное его уничтожение страшно именно тем, что его нельзя назвать и определить, что оно принципиально безымянно и неопределенно, что неизвестны и его порождения, которые оно поглощает и уничтожает в самый момент их появления, что невозможно и представить себе, для каких целей, по каким причинам и как именно происходят эти порождения и уничтожения, это ежемгновенное самовозникновение и самоубийство.

7. He надо удивляться этой жуткой противоречивости категории становления. Удивляется тот, кто думает, что на свете существуют только расчлененные формы и рациональные схемы и что не существует никаких противоречий, никаких разрушений, смятения, смерти и вообще иррационального. Однако нетрудно показать, что и всякая расчлененная форма, или рациональная схема, возможна только как сравнение или как наличное бытие (об этом – в дальнейшем), а сравнение есть не что иное, как результат становления. Таким образом, не говоря уже о специфически иррациональном, само рациональное громко кричит о наличии вполне иррационального в бытии, о том, что реальное бытие – не рационально и не иррационально, но в нем до неразличимости совпадают обе эти стихии. Становление же есть очень высокий принцип действительности; выше его только "бытие" и "небытие". Как же этот принцип, долженствующий осмыслять всю действительность, не будет принципом рационального и вместе иррационального? Как он может не быть принципом совмещения и совпадения того и другого, если вся действительность как раз и есть это совпадение? Тут можно возражать только путем перехода "в другой ряд". Можно сказать, что действительность – не только становление или не только иррациональность. Однако мы и не утверждаем, что действительность – только становление; и еще менее того мы утверждаем, что она есть только иррациональность, или только рациональность, или только совпадение того и другого. Действительность содержит в себе еще десятки и сотни других категорий, не имеющих с этими ничего общего. Однако становление есть все же некий момент, некая сторона действительности; и поскольку оно в качестве такого момента и стороны реально, постольку оно обладает всеми теми свойствами, которые указаны у нас выше.

В связи с этим можно и вполне определенно говорить о становлении как о первопринципе сущего вообще. Сáмое самó не есть даже и первопринцип. Оно выше всего. "Бытие" и "небытие" суть первопринципы. Но первопринципу надлежит быть одному, единому. Поэтому "бытие" и "небытие" лучше не считать первопринципами в собственном смысле слова, а лучше считать таковым именно становление. Тут ведь содержится и бытие и небытие и, с другой стороны, конкретно не содержится еще пока ничего другого. Следовательно, тут мы имеем, с одной стороны, все (и как раз с точки зрения его полагания и неполагания), а с другой – не все в его конкретном выявлении (ибо тут конкретно еще нет ничего), но все именно только еще принципиально. Становление обеспечивает только появление вещей, их уничтожение и связь того и другого. А это достаточно для того, чтобы становление считать первопринципом.

8. В связи с этим мы как раз нередко и встречаем в истории философии трактование первопринципа как чистого становления. Так, уже Гераклит выставил этот принцип в достаточно определенной форме. Плотин очень часто толкует свое Единое как потенцию, как мощь становления всякого бытия. Фихте нечто вроде этого становления мыслил в своей "Tathandlung" {15} первого Наукоучения. Шопенгауэр нарисовал на ней свою грандиозную картину Мировой Воли, а неокантианцы выставили принцип "происхождения" (Ursprung), который они тоже понимали как совпадение "нечто" и "ничто" для первоопределения всякой логической формы вообще. Конкретный анализ всех этих учений показал бы всю их мировоззрительную несовместимость и полную оригинальность их историко-культурного стиля и физиономии. Однако нетрудно было бы полагать и то, что по существу и чисто логически они сводятся только к одному простейшему и основному тезису, который можно формулировать по-разному и который нам нельзя забывать при всех картинных и поэтических выводах, невольно возникающих у всякого при всматривании и вслушивании в природу становления: становление есть совпадение бытия, уничтожающегося в небытии, с небытием, возникающим в качестве бытия; или – граница границы (т.е. безграничная и сплошная длительность, или распространенность); или – совпадение числа и его инобытия в чистую нерасчленимую инаковость; или – попросту – совпадение бытия и небытия, данное как такое, в чистейшем и непосредственном виде.

После всей этой диалектики становления мы можем перейти к следующей категории в пределах первого символа, к "ставшему".
А.Ф.Лосев, Самое само

И подчеркиваю, что высказываю здесь своё личное мнение, ни на что не претендующее. Правда, мнение это представляется мне выводом, к которому со временем должны будут прийти многие и многие. Подтверждено оно было и той высшей инстанцией, которая остаётся для меня единственным решающим авторитетом.
Даниил Андреев, Роза Мира

Выявляясь вовне, Единый проявляет некую присущую Ему внутреннюю полярность. Сущность этой полярности внутри Божества для нас трансцендентна. Но, выявляясь вовне, она воспринимается нами, как полярность двух друг к другу тяготеющих и друг без друга не пребывающих начал, извечно и присно соединяющихся в творческой любви и дающих начало третьему и завершающему: Сыну, Основе Вселенной, Логосу. Истекая во вселенную, божественность сохраняет эту присущую ей полярность; ею пронизана вся духовность и вся материальность вселенной. На различных ступенях бытия она выражается различно. В слое неорганической материи, который доступен всеобщему человеческому восприятию, её можно усмотреть, вероятно, в основе того, что мы именуем всеобщим законом тяготения, в полярности электричества и во многом другом. В органической же материи нашего слоя, здесь, эта полярность Божественного проявляется в противозначности мужского и женского начал. Повторяю и подчеркиваю: здесь, ибо лежащая в основе этой противозначности полярность Божества, сама в себе, в своей сути, не может быть понятна.

Вот почему Божественную Женственность мы именуем Матерью Логоса и через Него всей вселенной. Но извечный союз между Отцом и Матерью не изменяет Её предвечной сущности; именно поэтому мы именуем Матерь миров Приснодевою.

Таким образом, в учении о Троице и о Женственном аспекте Божества наличествует не перенесение «слишком человеческого» на сферы горние, а, напротив, понимание объективной полярности наших слоёв – мужского и женского начал – как проекции непостижимой для нас полярности в существе Бога. «Бог есть любовь», – сказал Иоанн. Будут сменяться века, потом эоны, наконец, брамфатуры и галактики; каждый из нас, рано или поздно, достигнет Плеромы – божественной Полноты и вступит в родимое Лоно уже не только как дитя, но и как брат Божий; наши нынешние представления о Божестве исчезнут из памяти, как бледные, отцветшие, ненужные больше тени; но и тогда истина о том, что Бог есть любовь, не утратит своей истинности. Бог любит не Себя (такое предположение было бы кощунственно), но Каждая из таящихся в Нём Непостижимостей обращена любовью на другую, и в этой любви рождается Третье: Основа Вселенной. Отец – Приснодева-Матерь – Сын.

Высочайшая из тайн, внутренняя тайна Божества, тайна любви Отца и Матери, отнюдь не «отражается» в человеческой любви, какой бы то ни было: ничто в мире конечном не может быть соизмеримо или подобно сущности этой тайны. Но и ничто в мире, за исключением того, что исходит от начал богоотступнических, не может быть сторонним по отношению к этой тайне. В человеческой любви вообще, то есть в любви ко всему живому, выражается (а не отражается) существо Триединого – существо, которое есть любовь. В любви же мужчины и женщины выражается (а не отражается) внутренняя тайна союза Отца и Матери в той мере, в какой она нас достигает, будучи преломлённой множеством слоёв космического ряда. В этом и заключается коренное, онтологическое различие двух областей нашей духовной жизни, не имеющих между собой почти ничего общего, но на нашем нищем языке выражаемых одним и тем же словом.
Даниил Андреев, Роза Мира

Было бы, разумеется, реакционным абсурдом отрицание того, что женщина может быть хорошим геологом, добросовестным инженером, талантливым художником, квалифицированным химиком или биологом, или сомневаться в полезности или ценности её работы в таких областях. Но можно и должно усвоить два бесспорных факта: во-первых, то, что список гениальных деятелей в этих областях не обогатился и вряд ли когда-нибудь обогатится женскими именами, а во-вторых, то, что незаменима и высокоодарена женщина – в другом.

Материнство. Воспитание детей. Творчество домашнего очага. Уход за больными и лечение. Этическое врачевание преступников. Преобразование природы. Совершенствование животных. Некоторые русла религиозной жизни. Творчество любви. И, наконец, творческое оплодотворение души того, кого она полюбила. Вот в чём женщина незаменима и безгранично одарена.

В первом и в последнем из этих видов творчества она незаменима абсолютно. В остальных же – мужчина уступает ей в той же мере, в какой она уступает ему на поприще государственной деятельности или технических наук. Ибо здесь требуется именно женское, женственное душевное качество: мягкость, любовная нежность, самоотдача, терпеливая настойчивость, бережность, чуткость, сердечность, внимательность.

В областях высшего творчества совершается нечто обратное тому, что мы видим в мире физическом: там оплодотворяющее начало – женщина, оформляющее и воплощающее – мужчина. «Божественная комедия» есть плод двоих, и без Беатриче она так же не появилась бы на свет, как и без Данте. А если бы мы вникли в глубину творческого процесса большинства великих художников, мы убедились бы, что духовное семя их бессмертных творений именно женщиной брошено в глубину их подсознания, в сокровенные творческие тайники. Мысль о постановке в Веймаре памятника Ульрике Левенцоф, вдохновившей Гёте на прекрасные стихи, – справедлива и глубока. И не нужно смущаться тем, что в большинстве биографий художников трудно доискаться внешними приёмами до тех женских имён, которые заслуживают благодарности потомков в той же мере, как имена самих художников: художники и сами не знают порой, кому они обязаны семенами своих творений. Каждый из них это узнает в своё время и в своём месте – уже за пределами Энрофа.
Даниил Андреев, Роза Мира

Поэзия и наука тождественны, если под наукою должно разуметь не одни схемы знания, но сознание кроющейся в них мысли. Поэзия и наука тождественны, как постигаемые не одною какою-нибудь из способностей нашей души, но всею полнотою нашего духовного существа, выражаемою словом "разум". В этом отношении они резкою чертою отделяются от так называемых "точных" наук, не требующих ничего, кроме рассудка, и разве еще воображения. Можно быть очень умным человеком и не понимать поэзии, считать ее за вздор, за побрякушку рифм, которою забавляются праздные и слабоумные люди; но нельзя быть умным человеком и не сознавать в себе возможности постичь значение, например, математики и сделать в ней, при усиленном труде, большие или меньшие успехи. Можно быть умным, даже очень умным человеком и не понимать, что хорошего в "Илиаде", "Макбете" или лирическом стихотворении Пушкина; но нельзя быть умным человеком и не понимать, что два, умноженные на два, составляют четыре, или, что две параллельные линии никогда не сойдутся, хотя бы продолжены были в бесконечность. Ясно, что под словом "точных" истин разумеются те истины, которых очевидности и непреложности не может не признать ни один человек в мире, не лишенный здравого смысла, прежде всего отличающего людей от животных. В этом отношении наука, в высшем ее значении, то есть философия, и поэзия - повторяем - тождественны: та и другая равно далеки от того, что имеет хотя вид "точности". Но в хаотической борьбе и противоположности понятий, убеждений и вкусов насчет произведений искусства внимательный взор открывает, как и во всех великих явлениях жизни, торжество единства, которое тем выше и поразительнее торжества "точности", чем, по-видимому, неопределеннее и неуловимее для рассудка сущность искусства. Океан времени, смывший с лица земли греческие республики, вынес имена: Гомера, Гезиода, Эсхила, Софокла, Пиндара, Анакреона, - и теперь все, считающие себя причастниками даров вдохновения, охотно или поневоле, все-таки дивятся этим именам. Удачно сделанная копия с Аполлона Бельведерского возбуждает всеобщий восторг, а оригиналам, состоящим из двух кусков мрамора, нет цены. Невежды, зевающие от драм Шекспира и втайне предпочитающие им мыльные пузыри водевилей, вслух хвалят Шекспира и оскорбляются, если с ним сравнивают кого бы то ни было. Но это работа времени: в пестроте современности торжество единства мнения еще поразительнее, ибо оно есть вместе и торжество разумности над близорукою ограниченностью, над борьбою мелких страстей. Пушкин явился у нас во времена классической неподвижности, и потому как благосклонно и приветливо встретило его молодое поколение, так неприязненно и сурово приняло его старое поколение, и в особенности записные поэты, литераторы и словесники того времени. Но истина взяла свое, - и, несмотря на смешанные крики и ожесточенные споры, общее мнение тотчас же превознесло имя: молодого поэта превыше всех поэтических лауреатов, прежде его и при нем бывших.

Но это торжество единства над разнообразием и противоречием во мнениях о таком неопределенном и неточном предмете, каково искусство, выходит не из множества, не из толпы, но от немногих и избранных переходит в толпу. Не все могут и не все должны понимать изящное; его понимают только немногие, избранные. Кто по натуре своей есть дух от духа, - тот по праву рождения причастен всех даров духа, недоступных плоти и ее душе - рассудку. Рассудок становит человека выше всех животных; но только разум делает его человеком по превосходству. Рассудок не шагает далее "точных" наук и не понимает ничего, выходящего из тесного круга "полезного" и "насущного"; разум же объемлет бесконечную сферу сверхопытного и сверхчувственного, делает ясным непостижное, очевидным - неопределенное, определенным - "неточное". Искусство принадлежит к этой сфере бытия, доступной только разуму, - и потому понимать поэзию нельзя выучиться, так же, как нельзя выучиться писать стихи. Восприемлемость впечатлений изящного есть своего рода талант: она не приобретается ни наукою, ни образованием, ни упражнением, но дается природою. Постижение поэзии есть откровение духа, а таинство откровения сокрывается в натуре человека; между тем известно, что натуры людей разнообразны до бесконечности и представляют собою бесконечную лествицу с бесконечными ступенями - снизу вверх или сверху вниз, смотря по тому, с которого конца будете смотреть на нее. Поэзия первоначально воспринимается сердцем и уже им передается голове. Потому, чье сердце жестко и черство от природы для воспринятия впечатлений изящного, - окружите его с малолетства произведениями искусства, толкуйте ему целую жизнь о поэзии, - он приобретет только навык к ее формам и приучится судить о их внешней отделке; но сущность творчества навсегда останется для него тайною, которой он и подозревать не будет. И таких людей, чуждых поэзии по натуре своей, несравненно больше, чем людей, одаренных инстинктом изящного. Почему же это? - Потому же, почему число художников относится к толпе, как единица к миллиону. -

А почему же существует это отношение? На такой вопрос дает превосходный ответ Моцарт Пушкина, говоря Сальери:

Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.

Обыкновенно толпа так же холодна и равнодушна к искусству, как привержена и предана пользе; - и поэт имеет полное право, в порыве благородного негодования, отвечать на ее бессмысленные крики:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий.
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы все - на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нем не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. Так что же!
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нем себе варишь ...

Но чем равнодушнее и холоднее толпа к делу искусства, тем выше и поразительнее торжество искусства над толпою: невольно подчиняясь влиянию избранников природы, она признает его автономию*, несмотря на его "неточность", и тем самым делает явным единодержавие разума. И поэт, существо, называющее пользу - этот идол толпы - презренною, поэт возбуждает к себе суеверное удивление толпы, сбирает дань ее рукоплесканий, возбуждает в ней восторг своим появлением. Это такое явление, перед которым поневоле задумается самый жаркий поклонник "полезного", постигший всю глубину "точной" премудрости...

________________

* Автономия есть право предмета, основанное не на внешних уважениях, как-то: пользе, предании (traditio) или постороннем авторитете, но на сущности самого предмета. Впрочем, это слово довольно удовлетворительно объяснено даже в русском "Энциклопедическом лексиконе". Любопытные Могут справиться в первом его томе.
В.Г. Белинский, Стихотворения М. Лермонтова

Переход => Начало